Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Уже многие годы праздник Рождества считается праздником государственным. И даже более того, многие годы этому празднику предшествует длительный период неприсутственных каникулярных дней, когда привыкшие всегда что-то делать, даже без всякого, может быть, смысла, люди, оказавшись предоставлены сами себе в период этого бесконечного отдыха, сначала радуются, потом скучают, потом не знают, куда себя деть… Вы, наверное, сами обратили внимание на этот парадоксальный факт: мы все страждем оттого, что мы устаем от часто бессмысленного, с нашей точки зрения, труда, от обязанностей, от суеты, и вот наступает период покоя, созерцания самих себя, друг друга — и мы уже часто не знаем, что нам делать ни друг с другом, ни с самими собой.
Но потом наступает Рождество, и люди опять стараются то ли что-то праздновать, то ли как-то развлечься, то ли от чего-то отвлечься. Я сейчас часто вспоминаю советские времена, когда 7 января вообще не существовало. Был бессмысленный водочно-салатно-оливьечный Новый год с «Иронией судьбы», затем будни и незаметный праздник, когда ты обретал в храме тех немногих людей, которые отказывались от работы, которые, рискуя навлечь на себя гнев начальства, шли в храм и ощущали себя если не волхвами или пастухами, то во всяком случае теми, кто готов был хоть чем-то пожертвовать Христу ради того, чтобы явить подлинный праздник. Подлинный праздник в ряду этой бездуховно-советской череды бессмысленных дней.
Сейчас Рождественский праздник лезет в нашу жизнь со всех сторон. Ночью он идет по телевизору, утром он продолжается в храмах, и все это происходит среди нас, людей, которые, в своем большинстве не возражая в эти дни именоваться христианами, вместе с тем не замечают сути Рождества Христова. А суть любого церковного праздника, любого церковного события, как бы подчас эта суть ни прикрывалась, в том числе и витиеватым византийским стихосложением тропарей и кондаков, всегда открывается Евангелием. Евангелием мы должны измерять свою жизнь. Евангелием мы должны защитить себя от потери чувства духовной реальности. И вот два евангельских чтения: на утрени Рождества Христова и Литургии Рождества Христова, по существу, вторгаются в нашу бессмысленную праздничную жизнь этих дней каким-то отрезвляющим, я бы даже дерзнул сказать обличающим образом. И мы начинаем задумываться, как мне кажется, если мы серьезно воспринимаем Евангелие, а что же произошло тогда?
Казалось бы, должно было произойти то, чего лучшие представители человеческого рода, и в том числе богоизбранного народа, ожидали веками. Бог пришел в этот исстрадавшийся, уставший от самого себя мир, мир, в котором человечество испытало всё: и мерзость варварской дикости, и, может быть, еще даже большую мерзость языческой цивилизации и противоречиво-искусительной языческой культуры. Мир устал сам от себя, он не знал, как ему жить. Хотя многое было уже открыто. Создалась даже, наверно, самая величественная в истории европейского человечества Римская империя. Но людям было плохо. У людей не было смысла жизни, не говоря уже о богоизбранном народе, о тех, кто уже должен был давно потерять надежду на приход Мессии. Цари в истории Израиля приходили и уходили, и, как правило, очередной царь оказывался страшнее предыдущего. И вот теперь над иудеями властвует римский царь, римский император, подобного которому не было в этом мире. И вот в этот действительно критический момент и для иудеев, и для римлян — лучшей части человечества той эпохи — приходит Спаситель. И люди должны были отозваться на Его приход. И те, кто устал от тяжелейших бессмысленных трудов, бедности и нищеты, варварства, и те, кто устал от бесконечного праздника жизни в римских термах и цирках, все должны были обратить взоры к Нему. Но именно тогда, как никогда ранее в земной истории, должен был проявиться и дьявол, чтобы не дать Богу войти в среду человечества. И он явился в этот мир. Конечно, явился так, как чаще всего являлся в истории рода человеческого: через грехи и немощи, искушения и испытания людей, принимая самые разные обличил.
Давайте обратимся к евангельскому чтению утрени Рождества Христова. Вы помните, что составляет содержание этого евангельского чтения? — История испытания Иосифа. Как было прекрасно для дьявола расправиться с Богом, опираясь на весь авторитет Ветхого Завета. И ведь это действительно торжество дьявола: Бога должны были не пустить в этот мир праведники. Бога должны были уничтожить именно те, кто приуготовлял мир к Его приходу. И вот, начинается искушение, по сути дела, всей ветхозаветной праведности в лице одного уже немолодого и, в общем-то, уставшего от жизни человека, Иосифа Обручника. Да, ничем временами не отличаясь от своих современников, он прожил довольно праведную жизнь и решил обрести, наконец, покой, взяв в свой дом молодую жену. Совсем еще юную, не девушку в полном смысле этого слова, это была полудевочка, полудевушка. Он брал в спутницы и жену, и дочь, и одновременно человека, который скрасит его жизнь. И что он узнаёт? Он узнаёт, что эта воспитанная при Храме девушка носит во чреве ребенка. Тут бы не только ветхозаветный праведник, а даже лицемер оскорбился бы, возмутился. Это что такое? Ему, после его праведной жизни, на склоне лет — такое искушение? И что это за девушка, почти девочка, которая, произрастая при Храме, носит во чреве неизвестно откуда взявшегося ребенка? А уж объяснение ее может показаться не просто вызовом не только здравому смыслу, но и и всей ветхозаветной праведности. Она не только блудница, она еще и кощунница. Что должен был сделать он, верный традициям своей веры и своей Церкви? Вывести ее к учителям народа, которые приговорили бы ее к побиению камнями и за блуд, и за кощунство.
Хотя мы знаем из истории, что нередко именно так творились величайшие преступления: со спокойной совестью, с чувством полностью исполненного долга перед Богом и людьми. Божий Сын пришел в этот мир спасти людей, а эти люди не хотят дать Ему даже возможность родиться, вочеловечиться, чтобы быть с ними в полной мере вместе. И всё тогда зависело от решения одного человека, от престарелого иудея Иосифа. И вот Христос, еще не родившись, по существу, раздвигает рамки ветхозаветного закона. Иосиф не может вместить в себя слов юной жены, но в скорби и позоре своем всё же не желает оглашать, как этого требовал закон, ее грех, ибо что-то в глубине души заставляет его возмутиться против этого закона. Он ничего не знает, вот это очень важно. Он не знает Христа, но он уже по-христиански переживает происходящие с его ближними события и, по существу, прощает данную ему от Бога эту странную невесту. Вот чего так недостает всем верующим людям во все времена. Он ее решается простить и отпустить. И вот именно тогда он переживает откровение от ангела о том, что его юная жена действительно носит во чреве чудесным образом зачатого Богомладенца. Дьявол терпит поражение. Даже трудно представить, как дьявола мог обуздать один человек. Так, наверное, бывает в истории и не раз, когда дьявольский замысел разбивается величием нравственного выбора одного человека.
Но борьба дьявола с Богом и людьми продолжается. И вот тут мне хочется отбросить те прекрасные картинки рождения Христа в пещере. Я вам уже не раз говорил о том, как эти образы меня, с одной стороны, привлекали, а с другой стороны, настораживали. Вот, с одной стороны, всё трогательно: какая-то пещера, в которой должно быть темно, а почему-то светло, в которой должно быть холодно, а почему-то тепло, в которой должно быть смрадно, пещера-то предназначена быть прибежищем для скота, а почему-то картинки намекают на некое благоухание. И Младенцу там хорошо, а с какой стати должно быть хорошо? И я от всей этой кажущейся идиллии всегда внутренне поеживался, представляя себе, как же можно младенца родить в таких жестоких условиях? Ну почему именно этой семье не нашлось места в гостинице? И почему вместо гостиницы пещера, используемая как хлев? Почему Христу положен только хлев, как скотине? Однако дьявол действовал в данном случае дьявольски последовательно.
Ты пришел в этот мир спасать этих людей, часто доводящих себя и в прямом и в переносном смысле до скотского состояния? Так вот Тебе рождение Тебя Самого в хлеву, в скотскую жизнь, которой они живут сами, от которой даже не хотят освобождаться и которую только и могут предложить Тебе, чтобы затем самым скотским образом поглумиться над Тобой и прикончить Тебя.
А потом появляются волхвы. Вот тут у меня тоже возникали десятки сумбурных предположений. С одной стороны, волхвы — это представители не просто языческой мудрости, отнюдь не такие «христиане до Христа» какими впоследствии будут почитаться в Церкви Сократ, Платон и Аристотель, а маги, чародеи, астрологи. Это те, кто, как казалось бы, и вот даже казалось тогда и некоторым кажется сейчас, противостоит Богу и служит дьяволу. Впрочем, даже здесь Евангелие заставляет нас отходить от стереотипов, в том числе благочестивых ветхозаветных, побуждая нас видеть в древней науке, восходящей к цивилизациям Шумера и Вавилона, очень сложный, очень противоречивый симбиоз астрологии и астрономии, алхимии и химии, посредством которого человечество, познавая природу, открывало для себя Бога. И в трех волхвах мы должны видеть не каких-то чернокнижников, каких-то колдунов, кудесников, высокоорганизованных шаманов, а тех представителей человеческого рода, которые стремились к правде Божией на своем уровне, которые, постигая творение, пытались постичь того самого Творца. И эти три восточных мудреца, Бальтазар, Гаспар и Мельхиор, приходят в Вифлеемскую пещеру с исследовательским пониманием того, что Бог пришел в этот мир. Конечно, это обстоятельство давало дополнительный аргумент дьяволу в его противлении приходу в мир Мессии: как сказали бы современные люди, возникала перспектива в значительной степени дезавуировать претензии младенца Христа быть Мессией, напомнив о том, кто первым пришел к Нему — колдуны и чернокнижники, забывшие истинного Бога. Нехристи, как сказали бы мы, православные, сейчас, и язычники, как говорили иудеи тогда. Но все же для дьявола тогда важнее было не столько опорочить Спасителя, сколько как можно быстрее физически уничтожить Его.
И вот здесь появляется царь Ирод. Этот образ довольно зловещий в евангельской истории, да и в истории как таковой. Хотя на самом деле это был очень даже ординарный, как бы сказали сейчас — харизматический, политический лидер, который в тяжелых условиях римской оккупации пытался максимально благоустроить свою жизнь, но заодно в какой-то степени и жизнь того народа, за счет которого он столь благополучно существовал. В общем, ничего плохого сказать было бы нельзя с исторической точки зрения. Это было живое воплощение государства как такового. И вот этот царь обращается к волхвам с просьбой обязательно указать ему место и время рождения Бога, указать точные координаты Его пребывания. Да, конечно, любой государственный деятель в чем-то ограничен. И Ирод был убежден, что этот Младенец, чтобы получить власть, может сделать только одно: свергнуть его. Он другого царя, кроме земного, не видит в качестве конкурента. Однако продолжим это повествование. Волхвы ему верят, как подобает интеллигентам всех времен и народов, всегда склонным опираться на административный ресурс, готовым исполнять поручения сильных мира сего, и идут искать Младенца. Но, видимо, их помыслы были чисты, потому что им, как и Иосифу, дается Откровение свыше о том, в какую историю вовлек их царь Ирод. Они поступают очень умно, как подобает интеллигентам, прозревшим в своем административно-государственном покровителе тоталитарного Левиафана, — они просто не возвращаются. Они не идут к нему обратно, не дезориентируют его, не указывают на другое место пребывания Младенца, а просто уходят. И в этом была великая правда.
И вот, завершение сегодняшнего евангельского чтения напоминает нам о дарах волхвов. Я сейчас не буду погружаться в довольно интересную символику даров, которая, конечно же, была неслучайной: золото, ладан, смирна. Но сейчас не могу не сказать о том, что меня поразило совсем недавно. Я думал, почему те самые дары волхвов, которые у нас экспонировались при всеобщем ажиотаже как церковной, так и околоцерковной общественности, вызывали такое чувство отторжения и даже ужаса? А потому, что инициатором этого мероприятия были такие представители нашей государственной власти, которые с Иродом вполне сопоставимы. И дело даже не в том, что Якунин построил себе почти кремлевский дворец в виде собственной резиденции, и даже не в том, что у этого великого православного патриота сын получил британское гражданство. Надо полагать, что Ирод, строивший еще более дорогие обиталища для самого себя и умевший заполучить для себя и, надо полагать, для своих близких такое покровительство римских властей, что оно по прочности своих охранительных гарантий вполне было сопоставимо с современным британским гражданством, воспринял бы деятельность Якунина в этих направлениях с пониманием. Меня поразило здесь другое. Вдруг в наш XXI век вторглась так зримо тема того, что мы уже почти стали забывать, что Богу изначально противостоял не только дьявол, но и одна из самых главных и самых совершенных форм организации людей — государство. Государство, которое, конечно же, всегда стремилось если не уничтожить Церковь, то превратить ее в попутчицу своей политики. Так было, есть и будет. Вот почему так важно для всех сохранять необходимую дистанцию. Чем государство правильнее и демократичнее, тем это легче, чем оно духовнее и патриотичнее, тем это сделать сложнее. А делать это надо. И, как ни странно, сегодняшний Рождественский праздник, ставший государственным праздником, должен нам напомнить о том, что наиболее успешным орудием дьявола в его стремлении уничтожить только что родившегося Бога было именно государство. И когда государство предлагает нам Рождество в качестве государственного праздника, мы не должны обольщаться. Итак, волхвы пошли своим путем и вошли в историю как праведные посланники Всевышнего этому миру.
Но сегодня, в праздник Рождества Христова, размышляя и над евангельским описанием события, положенного в основу этого праздника, и над изображениями этого праздника, надо задуматься над тем, насколько Бог нам все-таки доверяет и сейчас, и тогда доверял, если вверил и вверяет Себя в наши немощные человеческие руки. Задумайтесь, мы собственного ребенка не всякому доверим, не ко всякому человеку мы подойдем с доверием, просто потому что в жизни многое случается, ненадежно бывает, а Господь, Который знал о нас абсолютно всё, и знал, чего мы все стоим, решился прийти к нам в виде беззащитного Младенца. Ну что может беззащитный младенец? Представьте себе эту ситуацию. Ну как еще можно войти в доверие к человеку? Но Бог доверился, значит, чего-то мы все-таки стоим и тогда стоили. И что-то мы все-таки можем в этом мире в отношении к Господу Богу. А это уже много. И вот тогда мы поймем в полной мере, как счастлив был младенец Христос, принятый в эти вроде бы неверные руки Девушки и немолодого, но уже очень много пережившего Иосифа. И последующая очень трудная жизнь Святого семейства стала свидетельством того, что верующий в Бога человек способен на многое. И пусть сегодняшний праздник напомнит нам об этом. Раз Господь доверился нам, будем и мы верить Ему, и вместе с Богом мы сможем многое.
Аминь!